Остановите убийство деревьев!



Вырубают откосы. Я живу на Гребешке. Встаю утром — голый Гребешок. Как Лысая гора. Голгофа.



Вырубают садик около Благовещенского монастыря. Да, зарос он, понятно. Хороший садовод время от времени свой сад прорежает, тоже ясно это. Но ведь не будет он вырубать целый сад сразу.

Вырубают зелень по всему городу.

Сначала говорили: «Это вырубают вредные тополя, чтобы пух не летел!» Фраза оказалась чистым блефом. Вырубали липы — городскую гордость, вязы в три обхвата на набережной Федоров­ско­го, осины, клены, ели, березы, сосны, дубы. После того, как набережная Федоровского, окские откосы лишились своих чудесных вязов, люди, выходя на балконы и откидывая шторы, плакали — не стесняясь слез.

«Что здесь будет, скажите?!» — спрашивали мы. «Здесь будет город-сад», — конечно же, отвечали нам.

И что в саду посадят? А в саду посадят: каштаны, абрикосы, персики, декоративный кустарник. Сад так сад — и ни шагу назад!

Посадить новое… Это только звучит красиво. Да, посадят. Да, может быть, неродные нам каштаны. И всякие кустарники. Не везде. Только на «приличных», «видовых» местах: на Откосе, на набережных. Чтобы «гостям было приятно гулять» и видами любоваться, фотографировать.

А больше нигде ничего не посадят. Не надо питать лишних иллюзий. Один посаженный кустик (и, повторяю, еще приживется ли?) не стоит вырубленного парка. Один абрикос чужой, южный — одного огромного, дивно, помню, шумящего вяза на спуске от памятника Горькому (сидит Горький, как на пеньке, на набережной Федоровского, вдаль глядит…) к церкви Собора Пресвятой Богородицы: может быть, Горький его и помнил здесь.

А потом: в северном русском городе, на границе тайги и широколиственных лесов, исконная растительность которого — ели и сосны, березы и дубы, — насадить одесско-киевский каштан? Абрикосы, которые померзнут в первую же зиму, а плоды будут давать хилые и слабые и кислые? И какой декоративный кустарник? А разве его нельзя, с тем же успехом, высаживать под деревьями?

Звучала и другая расхожая фраза: «Вырубают плохие деревья, опасные». Что ж, мы стали узнавать про опасность. Звонили в зеленхоз. Зеленхоз отвечал уклончиво и печально. Люди поговаривали о том, что организовывали комиссии, чтобы остановить то, что творится. Не остановили. Сейчас, в 2008 году, все становится понятно. Я стояла у свежего спила, у гигантского пня, и я не понимала — ведь чистое же дерево! Свежее. Живое. Никакой трухи в сердцевине. Живое и могучее. И вот мы его убили. Чтобы тут бездарный кустарник посадить.

Асхат Каюмов, исполнительный директор экологического центра «Дронт»



Это не сентименты. И я не бью на жалость. Люди понимали: они, живые, — тоже собственность, только не бессловесная, а наделенная речью (кому они сейчас нужны, бестолковые наши слова?), в чужих руках. И что в их дома тоже могут однажды, совсем скоро, прийти и сказать: выселяйтесь отсюда, у нас реконструкция, и мы вас — под корень. На выселки. Например, за Волгу, начнем там для простого люда Нижнего дома строить. Или в пригород куда-нибудь, в микрорайон, подальше. Ничего, переедете. А эта территория, центр, для нас, у кого деньги и власть. Понятно? Что на очереди на распил? Парк «Швейцария»?

В Москве принято решение о вырубке Царицынского парка. Что там будет? Развлекательно-торговый комплекс? В Екатеринбурге вырубили уникальный сосновый бор. Для строительства развлекательно-торгового центра. В Нижнем еле защитили уникальный парк «Дубки». От самарской компании, которая хотела построить на месте зеленых легких района развлекательно-торговый центр. Все еще хочет?

Это все, наверное, зовется сейчас — «реконструкция города». Что нас с вами ждет? Нью-Нижний-сити?

Москвичи, вы что, не понимаете, что Нижний наш — оползневая зона, и, выкорчевав корни, которые здесь держали почву, как подземными крепкими, мужскими руками, мы получим реальный оползень, причем непредсказуемый? Особенно после первых хороших ливней!

Нижегородцы, а вы? Вы почему делаете все это своими руками в своем родном городе? Это уже не чистка города от старых деревьев. Это уже зачистка. Зачистка завоеванной территории. Вернее сказать, ее освобождение. От неугодных объектов. Деревья — объект, мешающий переустройству.

Нота бене: о «Европах». В Германии трясутся просто над лесами, над городскими парками: близ Касселя умерших в специальном лесу хоронят, с виду он дикий, но видно, что за ним заботливая рука ухаживает. Во Франции дрожат над любым деревом — что на севере, в Париже, что на юге, в Ницце. Вырубить одно дерево — надо для этого иметь необыкновенную причину. Как для ампутации конечности.

Так. У нас полгорода уже ампутировали. Почему? Где диагноз? Где направление на операцию? И опять самое главное: кто доктор? Кто профессор этого консилиума?

Гибель деревьев — хорошая, внятная символика гибели старого города. И гибели времени, в котором речь уже не значит ничего.

Вспомнила свое старое стихотворение, двадцатилетней давности: «…Речи уже сказали все, уже не слушают речь». Я не обольщаюсь. Я кричу, но мой крик может никто не услышать. Или просто не захотят услышать.

Но ведь собрались же люди вместе, чтобы защитить в Нижнем парк «Дубки»! И не смогли собраться в Екатеринбурге, чтобы спасти сосновый реликтовый бор: ночью вырубили его, ночью. Без лишних слов. Без «гласа народа». Без сопротивления.

Мы не понимаем одного: деревья — живые. Они живые, как мы. Просто у них нет голоса, и кричать они – не умеют.

Лучше бы укрепили на «приваловские миллионы» плотину под Городцом. Не дали Горьковскому морю вырваться через прогнившие, чахлые шлюзы и затопить пол-Нижнего заречного. Вот проблема достойная для «кармана России». А то восстанет река, убиваемая на протяжении всего прошлого века, и наше цунами покруче филиппинского окажется — мало не покажется.

Интересно, найдутся ли у меня в Нижнем, моем родном городе, те, кто громко крикнет вместе со мной: «Остановите убийство деревьев!»

Елена Крюкова

http://novayagazeta-nn.ru/2008/43/ostanovite-ubiistvo-derevev.html